О картине

В 1910-е гг. к постановкам "Принцесса Мален" и "Сестра Беатриса" по одноименным драмам бельгийского драматурга М. Метерлинка Н.К. Рерих исполнил ряд эскизов декораций, костюмов и графическую серию архитектурных пейзажей. "Позднее, используя некоторые из них, он написал станковые картины, например, на основании архитектурного рисунка 1916 года "Двор перед замком" в 1920 году появилось произведение "Тайны стен". Не оставляли Рериха образы Метерлинка и в 1930-е годы. Навеянные ими полотна "Слава герою" (1933), "Тени прошлого" (1937) и другие выстроили "мост" к раннему творчеству художника.
К достоинству этих работ можно отнести то, что Рерих не пытался перевести на язык живописи "сюжетную и словесную ткань первоисточника" . Он уловил в сочинениях Метерлинка главное и реально подвластное кисти - "атмосферу напряженной духовности, пронизывающей не только мир людей, но и мир вещей, архитектуру, пейзаж Метерлинка"1.

1 Яковлева Е.П. Театрально-деко рационное искусство Н.К. Рериха. Самара: Издательство "Агни", 1996. Цитируется по: Гутт И.А. Н.K. Рерих и драматургия Метерлинка / Н.К. Рерих. Жизнь и творчество. М.: Изобразительное искусство, 1978. С. 104.

Рерих Н.К. Твердыня пламенная, ч. II, Душа народов. Рига: Виеда, 1991.
В пене океанских волн каждый неопытный мореход находит хаос и бесформенное нагромождение, но умудренный опытом ясно различает и законный ритм и твердый рисунок нарастания волны. Не то же ли самое и в пене смятения народов? Также было бы недальновидно не различить гигантских волн эволюции. Было бы несправедливо не заметить внутренней законности и трогательных проявлений души народной. В этих проявлениях отражается высшая непреложная справедливость. Поучительно замечать, как народный глаз и народный ум возвращаются к своим героям, в многообразном подвиге которых выражена душа народная.
Герои, во время их строительного подвига, и не подозревали, что они являются выразителями стран, выразителями самой ценной конденсированно й психологии. Они творили Благо. Они следовали своему непосредственно му зову сердца. Иначе они и не могли бы действовать, ибо иначе они не были бы теми самыми героями, память о которых не только живет, но и возносится и углубляется в проницательност и народной. Иногда может казаться, что имя героя, выразителя народной души, затемнено и точно отложено в какие-то дальние хранилища; но не от беззаботности это. Океанская волна тоже имеет свой ритм, и, рассыпавшись великолепным гребнем, она как бы исчезает только для того, чтобы опять набухнуть и кристаллизовать ся в новом великолепии. (...)
Ясно, что можно нескончаемо приводить неоспоримые примеры из стран и великих и малых о безошибочном суде души народной. В этих воспоминаниях составится блестящий ряд выразителей стран, выразителей эпох и духа человеческого. Разнообразны будут эти выразители и по времени и по положению своему, по окружавшим их обстоятельствам , но какая-то неоспоримая планетарная ценность выявляется при отборе этих строительных прекрасных имен-понятий. Эти имена, они уже вышли за пределы личности, они уже стали синтетическими мировыми понятиями. Их вовсе не мало, и хранилище планеты, сокровищница творящего подвига, поистине прекрасна. Всеобъемлемость ю своею, широтою своею выразители стран, народов, как белоснежные вершины Гималайские, в лучах света посылают друг другу привет, ничем не заслоненный. В дни празднеств Культуры все эти выразители лучших народных стремлений, запечатлевшие их и трудом и подвигом, претерпевшие и не уклонившиеся, будут тем истинным украшением планеты и прибежищем сердца народного, когда оно и болит и тоскует по правде. Не они ли, эти выразители народов, помогут претворить тоску и боль поисков в праздник подвига?
На празднике Культуры, среди чертога Знания и Красоты, среди длинных столов трапезы духовной, увидим мы стол светлый, светом осиянный. Откуда же сверкание это? Где же светлые гости престола сего? Может быть, уже снизошли они. Быть может, глаз наш, затемненный, не разглядит их, не вынеся сияния Света нездешнего. Но не будет сиять даже лучший престол, если пуст он. Если сияет, значит, Они уже там. Не разглядеть, не сопоставить Их, но можно осознать Их в сердце, ибо что не вместит оно, сердце человеческое? Светом сердца сияют светлые гости Культуры.
1932.

Рерих Н.К. Король Альберт / Нерушимое. Рига: Виеда, 1991.
Человечество должно беречь своих героев. Также должно оно беречь и память о них, ибо в ней уже будет здоровое, созидательное вдохновение. Жизнь уныла без героя. Тем ценнее, если такие герои не только имеются на страницах преданий, переходя в божественные мифы, но они оказываются посланными и в наше время. Они трудятся, создают и борются за благо в эти дни. Люди могли их видеть. Множество соратников могли ощущать прикосновение ободряющей руки и слышать зовущее слово. Не оставлены и наши времена. Имя короля Альберта останется в ряду этих несомненных героев, так нужных не только своей стране, но для чести и достоинства всего человечества.
Героизм - не самость. Героизм есть истинный альтруизм. В героизме живет и сияет самоотречение и самопожертвован ие. Слава сопутствует герою, но она является не умышленным надписанием, но естественным гербом его славного щита.

9 Июня 1935 г.
Цаган Куре

Рерих Н.К. Зов Роланда / Листы дневника. Том 1. М.: МЦР, 1995.
Когда ознакомляетесь с новейшими предполагаемыми государственным и и общественными устройствами, то в основе их все-таки будет призыв к сотрудничеству, взаимному доверию, доброжелательст ву и к самоотвержению и героизму. Без этих начал, без основ дружелюбия какое же возможно построение? Как ужасно мимолетно будет все построенное на ненависти и подозрении! Во лжи зарождаемое во лжи и погибнет.
Когда же молодое поколение вспомнит о героизме, оно захочет возобновить в памяти все те мужественные призывы о подвигах, которые запечатлели народы в лучших своих вдохновениях. И тогда опять люди вспомнят о зовах Роланда и о многих зовах, призывах, приказах, которые самоотверженно звучали на общее благо. (...)
Герои будут утверждены. Кельты хранят память о цикле Артура, о борьбе с великанами, драконами, волшебниками. Песнь о Святом Граале возносит подвиг служения человечеству на священную вершину.
Все зовы. Разные наречия, разные слова, разные обращения и утверждения, а зовы все те же. Зовы подвига.

29 Января 1935 г.
Пекин

Рерих Н.К. Встречи / Листы дневника. Том 2. М.: МЦР, 1995.
Дорогой друг, в вашем Апрельском письме Вы спрашиваете о моей переписке с Нижинским, Стравинским, Метерлинком, Мясиным... Увы, мои архивы не со мной, и многое, может быть, вообще не существует. Нынешний Армагеддон тоже не будет способствовать сохранности архивов. Архив до 1916 года остался в доме Общества Поощрения Художеств, где мы жили. Затем кое-что осталось в Прибалтике, в Америке, даже в Китайском Туркестане и даже в Тибете, когда погибал наш караван. В глубинах Азии остались и несколько картин и эскизов. Люди, у которых они находились, уже оказались где-то на новых местах. Кто и как за пятнадцать лет разберется в этих путевых вехах? За это время вы спокойно жили под Парижем, и, конечно, вам кажется, что и у нас все архивы в добром порядке. Но когда смотрю на сундуки и ягтаны, то встает в памяти, как они передвигались и на верблюдах, и на конях, и на яках. Выдержки из писем Тагора, Леонида Андреева, Бориса Григорьева, Бенуа, Судейкина вы уже имеете. Пишут, что Судейкин недавно предлагал свое сотрудничество с нашей Академией в Нью-Йорке. Боюсь, что письма Стасова, Горького, Григоровича, Репина не сохранились.
Метерлинк очень сердечно отозвался на наш Пакт. "Соберем вокруг этого благородного движения все наши моральные силы, которыми мы можем располагать", - сказал Метерлинк. Я слышал, что он очень одобрял мои эскизы к "Принцессе Мален", "Сестре Беатрисе", к "Пелеасу и Мелисанде", к "Слепым". К "Принцессе Мален" было четырнадцать эскизов. Разлетелись по многим музеям - в Стокгольме, в Гельсингфорсе, в Москве, в Нью-Йорке, в Небраске... У Левинсона в Париже был один. Где он теперь? В Монографии 1916 года воспроизведены несколько, но первая картина не была вовремя снята. Много вещей не были сняты, а теперь и следов не найдешь. Все же из Монографии 1916-го и из книги Эрнста кое-что можно переснять. Бенуа особенно одобрял эти сюиты. Каждому отвечает что-либо, ему присущее. Для меня метерлинковская серия была не только театральными эскизами, не иллюстрациями, но вообще композициями на темы, мне очень близкие. Хотелось в них дать целую тональную симфонию. У Метерлинка много синих, фиолетовых, пурпурных аккордов, и все это мне особенно отвечает.
Посещение Фландрии и несравненного Брюгге мне дало глубокие настроения, подтвердившие образы, уже ранее возникшие во мне. Столько всегда грезилось! Когда зять и ученик Римского-Корсак ова Штейнберг писал музыку для "Сестры Беатрисы", я просил его построить вступление на теме старинного карильона в Брюгге. Оно очень хорошо у него вышло. Что творится сейчас в Брюгге? Цел ли наш Музей? Из Праги сообщили, что там музей цел. (...)

1 Июня 1940 г.
Гималаи.