Опи сание картины Ивана Айвазовского: Девятый вал.

В сентябре 1844 года совет Петербургской академии художеств единогласно присвоил Ивану Константиновичу Айвазовскому звание академика. А еще через несколько дней художник был причислен к Главному морскому штабу в звании первого живописца, с правом носить морской мундир. Ему было поручено написать виды русских портов и приморских городов - Кронштадта, Петербурга, Петергофа, Ревеля, Свеаборга, Гангута. Айвазовский с энтузиазмом взялся за новую работу и в несколько месяцев выполнил ее.
После этого Айвазовский на окраине Феодосии построил для себя дом и мастерскую и на всю жизнь поселился в этом небольшом черноморском городке. Трогательная любовь к родной Феодосии, плескавшееся у древних стен ее море - все давало художнику пищу для новых образов. Его ненасытную жажду творчества можно было утолить только вдали от суеты, да и стремление к независимости удерживало его в Феодосии.
Картина «Девятый вал» была написана в 1848 (или в 1850) году, когда художнику было всего 33 года и он находился в самом расцвете творческих сил.
К этому времени И.К. Айвазовский побывал уже и за границей, где в короткое время стал самым знаменитым художником Италии. До него еще никто так верно и живо не изображал свет, воздух и воду. Папа Григорий XIV приобрел его картину «Хаос» и поставил ее в Ватикане, куда удостаиваются быть помещенными только произведения первейших художников. Об успехах Айвазовского писали все газеты, но, будучи скромным и благородным, он приписывал все эти успехи не столько себе, сколько всему русскому искусству. Не только в Италии, но и в других европейских странах, где Айвазовский выставлял свои картины, его всегда сопровождал невиданный успех.
До Айвазовского море редко изображалось русскими художниками. Его ранние произведения отличаются пленительной тишиной. Восход или закат солнца, штиль, сияющая над морем луна - все изображалось художником с тонкой поэзией. Но к середине XIX века, вместе с ростом реализма во всем русском искусстве, И. Айвазовский тоже расширил круг своих творческих интересов и тем. Он стал изображать волнение на море, приближение бури, шторм. Одновременно росло и его творческое мастерство, в основе которого лежало внимательное изучение натуры, накапливание в памяти «впечатлений живой природы».
Своим названием картина обязана распространенно му мнению, будто бы каждый девятый вал во время шторма является особенно большим и страшным, превосходящим все другие. На своем полотне Айвазовский изобразил рассвет после бурной ночи. За обломок мачты погибшего корабля цепляются четыре человека в восточной одежде, уцелевшие после кораблекрушения . Пятый старается выбраться из воды на мачту, ухватившись за падающего с нее своего товарища. Людям угрожает гибель среди обрушивающихся на них валов, но они не теряют надежды на спасение. Айвазовский во многих своих картинах изображал кораблекрушения и людей, борющихся с морской стихией. В «Девятом вале» он особенно резко противопоставля ет бушующее море и упорство нескольких человек.
Восходящее солнце своим золотистым сиянием пронизывает водяную пыль, повисающую в воздухе, валы и пену, срываемую ветром с их гребней. Красочное великолепие раннего солнечного утра над волнующимся еще морем передано Айвазовским с замечательной смелостью и силой. Он соединил в одно целое золотистые, сиреневые, зеленые и синие тона. В картине все находится в движении, и зрителю порой кажется, что цвета эти сменяют друг друга вместе с вздымающимися и рушащимися волнами.
Сам художник говорил: «Движения живых струй неуловимы для кисти; писать молнию, порыв ветра, всплеск волны - немыслимо с натуры. Для этого-то художник и должен запоминать их».
Верхняя часть картины наполнена фиолетово-розов ой мглой, пронизанной золотом низко стоящего солнца и расплывающихся, клубящихся, похожих на горящий туман облаков. Под ними хрустальное, зеленовато-сине е море, высокие бурные гребни которого сверкают и переливаются всеми цветами радуги.
Свою картину художник выставил в Москве, и она сразу стала знаменитой. О ней складывались легенды, на «Девятый вал» приходили смотреть помногу раз, как когда-то на «Последний день Помпеи». Пейзажисты до Айвазовского писали главным образом «красивые виды», чтобы поразить зрителя чудесами и великолепием знаменитых живописных местностей. Об искренней любви к природе не было и речи, живой красоты ее не замечали. Существовал даже особый шаблон пейзажной живописи, по которому и писали художники так называемой Воробьевской школы. Айвазовский тоже был в Академии учеником М.Н. Воробьева, но стоял несколько в стороне от всех остальных.
Александр Бенуа впоследствии говорил: «Лишь один Айвазовский, идя по пятам Тернера и Мартина, зажигался на время их вдохновенным восторгом от великолепия космоса, являвшегося для них живым, органическим и даже разумным существом».